«Взыскивая долг, можно бесконечно судиться, а можно искать другие варианты...»

– Дмитрий Юрьевич, ни для кого не секрет, что с долгами сталкиваются практически все компании, ведущие предпринимательскую деятельность. И многие из них приходится взыскивать принудительно. Возникает разумный вопрос: с чего начать?

– Прежде всего следует выбрать подход ко взысканию задолженности. Это первый и, пожалуй, самый важный момент, с которым должен определиться руководитель компании. Ведь еще до взыскания, когда идет переговорный процесс, когда еще можно что-то согласовать, каждая сторона – и должник, и кредитор – думают о том, что будет, если они не договорятся. При этом должник четко знает, что он юридическими способами может затруднить взыскание. Например, банально «сменить вывеску» – юридическое лицо, через которое ведется бизнес.

Приведу пример. Крупный производитель грузовых автомобилей поставлял свою продукцию ООО «АТП-101» (Санкт-Петербург) – одному из значимых игроков на рынке транспортных услуг для дорожного строительства.

Впоследствии покупатель провел, по моему мнению, типичную процедуру управляемого банкротства. Подал соответствующее заявление, а бизнес учредители продолжили через другие организации. Причем, что особенно цинично с юридической точки зрения – почти одноименные: ПОГАТ-101, АТП+ и некоторые другие. При этом часть компаний те же лица учредили непосредственно, а часть контролируют иным образом и продолжают работать, в том числе в таких коррупциоемких сферах, как вывоз снега, крупные дорожные стройки. От наших клиентов была получена информация о том, что помогает этим господам «кидать» кредиторов. По их мнению, так происходит по той причине, что замминистра транспорта России Олег Белозеров является братом жены одного из учредителей.

По таким или похожим схемам административный ресурс часто используется, чтобы продолжать бизнес на базе выведенных активов.

– История больше похожа на криминал, чем на отношения кредитора с должником...

– Конечно, рано или поздно у кредитора появляется мысль, что он может организовать уголовное преследование должника. Но, во-первых, уклонение далеко не всегда образует состав преступления. Во-вторых, правоохранительные органы иногда имеют свойство работать на обе стороны. Например, они могут подготовить материал («папку «дело») сначала для кредитора, а потом пойти продавать его должнику.

Не удивительно, что в этих условиях у кредитора может возникнуть соблазн прибегнуть к криминальным способам взыскания долга. Но, во-первых, такие методы пресекаются самими же правоохранительными органами, а во-вторых, к ним бизнесмены из 90-х тоже готовы. Они понимают, что если идут криминальные угрозы, то они часть переговорного процесса могут передать людям из той же сферы.

– Из-за чего чаще всего возникают проблемы со взысканием долгов?

– Сейчас большинство долгов возникает не из-за того, что нет денег, а потому, что есть возможность не платить. И кредитор, и должник это прекрасно понимают.

Например, крупный производитель удобрений, работавший с муниципальным сельскохозяйственным предприятием в Башкортостане, столкнулся с большими трудностями при взыскании долга. Идти в суд совершенно бесполезно, т.к. огромное количество других исков и исполнительных листов по должнику никуда не движется. Дело в том, что глава администрации района, где находится это сельхозпредприятие, раньше был его директором. Сложилась «наследственная» ситуация, когда глава муниципального образования назначил своего преемника и обеспечил для него «нормальное» ведение бизнеса, при котором по долгам можно не платить. Мы провели мониторинг в Интернете. Выяснилось, что подобная ситуация описывается различными лицами. Также мы нашли большое количество публикаций про злоупотребление главы как раз этого района.

В такой ситуации, взыскивая долг, можно бесконечно судиться, а можно искать другие варианты. В их числе нельзя не сказать о корпоративном коллекторстве – расширенном претензионном порядке решения долговых проблем.

– Что означает «расширенный претензионный порядок» и каковы преимущества корпоративного коллекторства?

– Расширенный, в частности, количеством адресатов претензий. Мы пишем письма не только должнику, но и его учредителям, даже если они напрямую в бизнесе не участвуют. Предположим, у организации-должника три учредителя. У всех по 33,3%. Один из них также имеет другой, более крупный бизнес. Он говорит: «В бизнесе организации-должника я инвестор. Никаких решений не принимаю». В такой ситуации будет не лишним разъяснить, что инвестор все равно имеет воздействие на этот бизнес и в случае невозврата долгов будет нести репутационную ответственность. Иными словами, можно воздействовать на должника через его репутацию, объяснять, что сегодняшняя недобросовестность может «аукнуться» завтра.

Аналогичные методики применимы и при работе с госорганами. Например, в службу судебных приставов можно направить уведомление о пиар-сопровождении их исполнительного производства. И если приставы начнут подозрительно часто терять исполнительные листы, слать запросы с ошибками, в течение месяца ничего не делать и даже не открывать дело, то эти факты могут попасть в Интернет в общий доступ и оказаться на столе у господина Парфенчикова (директора Федеральной службы судебных приставов. – Прим. ред.) в обзоре прессы. Это может вызвать намного больше проблем, чем любые жалобы хоть в Генпрокуратуру, хоть Президенту.

Таким образом, корпоративное коллекторство возможно в двух вариантах: как основной инструмент и как вспомогательный.

– То есть первая проблема – с подходом. Следует понять, как работать с долгами. А что дальше?

– Следующий момент, с которым должен определиться руководитель организации – как в «Карнавальной ночи»: «растить Бабу Ягу в своем коллективе» или передавать долги на сторону?

Наиболее оптимальный вариант – объединение обоих подходов. Часть долгов можно передать профессиональным организациям и на их материалах учиться. В отличие от юристов, они составляют программу взыскания, то есть фиксируют планируемые действия. Несомненно, юрист тоже зафиксирует, что он сделал... в счете. Корпоративные коллекторы делают это заранее. При этом они берут предоплату, работают за фактический результат. Так, юристы обычно берут часть денег сразу плюс 10% по результату. Стандартная ставка корпоративных коллекторов – 25%, в безнадежных случаях – 50%.

Но служба взыскания должна быть и в компании. Она может использовать методики корпоративных коллекторов. А иногда бывает достаточно сказать должнику: «Если мы с вами не договоримся или вы не прореагируете на наши обращения, мы передадим вас коллекторам. Вот, посмотрите публикации про их недавние взыскания».

– А лучше – публикации про успешные взыскания самой компании-кредитора...

– Совершенно верно. Один из ключевых вопросов, с которым должен определиться руководитель, – надо ли ему создавать имидж своей организации как жесткого взыскателя. Тот же АльфаБанк не побоялся в кризис показать всем, что он готов игнорировать даже советы руководителей нашего государства. Многие банки тогда согласились на реструктуризацию долгов, а они заняли жесткую позицию и сказали: «Все и сейчас». И они получили то, что хотели.

Если такая цель перед руководителем стоит, то он должен учесть, что залог успешной работы с дебиторской задолженностью – расширение методов использования корпоративного коллекторства, соединение работы с разными поставщиками услуг (не только юристами, но и коллекторскими компаниями).

Но большинство коллекторов, к сожалению, при взыскании корпоративного долга остаются просто юристами. Их стандартные методы работы с физлицами – обзвон и цитирование статей об ответственности – не срабатывают. Представьте: директору звонит девушка из колл-центра и говорит: «Мы к вам придем с приставами». Хорошо, приезжайте, секретарь покажет вам документы, свидетельствующие о том, что здесь уже другая компания. С бандитами придете? Тогда немного подождите, подъедут другие бандиты или сотрудники полиции.

Именно поэтому руководитель компании в идеале должен соединить работу коллекторов и собственного отдела. Можно даже устроить капиталистическое соревнование: сколько взыщет сторонняя организация и сколько – собственные сотрудники.

Таким образом, третий момент – это формирование имиджа, чтобы можно было показать контрагенту, что долг с него в любом случае будет взыскан. Разумеется, всю работу следует вести при соблюдении действующего законодательства.

– Многие считают, что корень зла – в несовершенстве российского законодательства, которое предоставляет возможность должнику не платить.

– Действительно, в отличие от других стран, в России слишком легко «кинуть» кредитора. Репутацию фирмы запятнать не страшно, потому что бизнес начался не более 20 лет назад, а люди относятся к закону как к чему-то относительному. К тому, что можно нарушить и за это ничего не будет, т.к. и нормы могут поменяться.

А вот само законодательство, на мой взгляд, ни при чем. Законодательство у нас хорошее. Дело – в практике его применения. Например, за рубежом можно добраться до бенифициаров офшора. У нас же это тяжело. Именно поэтому корпоративное коллекторство возникло здесь – в особо жестких условиях, обусловленных в том числе коррупцией.

– Коррупция добралась даже до задолженности по гражданско-правовым соглашениям? Как такое возможно?

– Примерно 10–20% долгов имеют коррупционную составляющую. Проявляется она, как правило, в процессе противодействия взысканию.

Приведу пример. К нам обратилось ЗАО «ГК Родес». По их словам, они передали некоему лицу денежные средства – полмиллиона долларов. Деньги были переданы по расписке. Казалось бы, при чем здесь коррупция? Однако расписка буквально через день пропала. В московский офис этой организации пришли представители департамента экономической безопасности МВД. Нагрянули они для проведения гласного оперативно-розыскного мероприятия – обследования помещений. Оно завершилось изъятием нескольких коробок документов, в одной из которых оказалась и та самая расписка. При этом документально не было зафиксировано, в какой коробке какие документы находятся. По мнению представителей «ГК Родес», основной причиной была возможная связь между должником и одним из проверяющих. Интересно, с чего вдруг оперативно-розыскному бюро, которое должно заниматься выявлением коррупции в высших эшелонах власти, проявлять внимание к небольшой юридической консультационной фирме в Москве?

Стали разбираться. В официальном ответе, который был получен из МВД, нам сообщили, что заподозренный сотрудник МВД инициировал в отношении себя проверку на полиграфе. Все хорошо. Причем в том же ответе сказано, что уже в течение года нет никакого процессуального решения по изъятым документам. То есть, как считает наш клиент, они используются просто для того, чтобы сдерживать взыскание и возможные жалобы.

Разумеется, мы не можем однозначно утверждать, что здесь есть коррупционное противодействие взысканию, но больно уж много странностей в данном случае.

– В каких отраслях экономики риски столкнуться с коррупционными долгами наиболее высоки?

– В зависимости от сферы деятельности риски, конечно, меняются. Особо высоки они, например, в строительстве (в т.ч. дорожном). Причем там больше коррупционная составляющая, которая сдерживает взыскание. Люди понимают, что лучше простить, чтобы остаться на рынке. Долги там крайне латентны: пока совсем все плохо не станет, никто не пытается ничего взыскивать.

Другая отрасль, где тоже много корпоративной коррупции, – продажа автомобилей. Автодилерам приходится договариваться даже не с банками, у которых они берут деньги на строительство нового центра или на покупку автомобилей, а с поставщиком.

Также много проблем в сфере обеспечения строительства: проектирование, изыскательские работы.

– А в энергоснабжении?

– Там несколько другие проблемы, основная их которых – это управляющие компании. Большинство из них имеет административный ресурс. Управляющая компания как Феникс: одну обанкротили – тут же возникла новая. Причем взыскать с них долги коллекторскими методиками почти невозможно. Ситуация там примерно такая: деньги выводятся через подставные организации, которые якобы осуществляют ремонт или какое-либо обслуживание. Средства могут выводиться годами. А когда возникают многомиллионные долги перед ресурсоснабжающими организациями, оказывается, что денег нет. Найти и собрать их уже никто не сможет. Выведенный «навар» делится между различными лицами, в том числе с привлечением коррупционного ресурса. При этом на месте старой управляющей компании появляется новая. И никто больше не претендует на этот рынок, потому что его просто туда не пустят.

То есть мы знаем, как работать в этой сфере, но не знаем, как там взыскивать. Мы знаем, как искать недобросовестные компании, в том числе с привлечением правоохранительных органов, но не знаем, как вернуть деньги.

– Какова структура остальных, некоррупционных, долгов?

– Примерно треть – это объективно безнадежные долги. Должник не спрятал деньги и иное имущество, он действительно разорился. Его деньги обратно уже не собрать, нет у него и «дебиторки», которую можно взыскать. Соответственно, 70% (включая 10–20% коррупционных) – это как раз то, с чем можно работать.

– Предположим, у компании есть обычная «дебиторка». Долг не безнадежный, не коррупционный, а контрагент все рано не платит. Чем, как правило, это обусловлено? И как быть в такой ситуации?

– Просто не договорились. Или контрагент должнику уже не интересен. Иногда ведь проще вывести активы и открыть новый бизнес, чем расплачиваться по долгам. В такой ситуации мы говорим: ваш бизнес, который вы ведете под новой вывеской, мы затрудним.

Одним из действенных инструментов является реестр должников. Конечно, существует много «черных списков»: от спонтанно возникающих в Интернете до реестра недобросовестных должников по заказам для государственных и муниципальных нужд, который ведет Федеральная антимонопольная служба. Однако эти списки зачастую неэффективны. Объясню почему.

Они касаются прошлого, которое в России, в частности, в бизнесе, легко меняется. Можно создать новую компанию с уставным капиталом 10 000 руб. И даже те изменения в ГК РФ, которые сейчас обсуждаются (повышение уставного капитала, оплата его деньгами), во-первых, неизвестно когда будут приняты. Во-вторых, вероятнее всего, и эти нормы российские юристы смогут обойти. И это не удивительно. Когда на ваших глазах три раза меняются правила игры – советские, 90-х, 2000-х годов – вы начнете с сомнением относиться к абсолютности любых норм.

В большинстве «черных списков» есть название компании-должника. Но ведь это как пиджак, который человек сегодня снял, а завтра надел другой. Тот же человек – учредитель – создал новую организацию. Мы ведем другой список. Там есть две колонки. Первая – «Учредители, участники или владельцы по сообщениям СМИ организации-должника на момент возникновения долга». Дело в том, что когда начинаются взыскания, когда выносится решение суда, то учредителями (участниками) часто оказываются уже алкоголики или маргиналы, хотя до этого там были вполне приличные люди. Вторая колонка – «Другие организации, где эти лица имеют долю или выполняют управленческие функции». Также в реестре примечаниями могут быть отмечены и странности, такие же, как по делу «ГК Родос».

При этом иногда такая двухколоночная система может выявлять и факты коррупции. Расскажу об одном из случаев, который внесен в этот реестр. Сразу оговорюсь: мы не можем однозначно утверждать, что там есть коррупционное противодействие взысканию. Скорее, здесь ситуация стандартная, когда юридические методы «буксуют», но вот к процессу возникновения долга есть вопросы.

По инициативе одного из кредиторов в реестр внесена информация об ОАО «Тверская объединенная теплоэнергетическая компания». Ее учредители, участники и одновременно управляющая компания – ОАО «МОЭК-Регион». В итоге получилась цепочка компаний, где в конце концов одним из учредителей является правительство Москвы. На другом же конце – в Твери – появилась организация, которая может не исполнять обязательства. Подробно с этим мы не разобрались и однозначных утверждений по этому случаю я делать не могу, а лишь использую его как иллюстрацию того, что когда в колонке видны учредители и другие организации, с ними связанные, часто ситуация представляется совсем в другом свете.

– Существуют ли другие меры воздействия наряду с реестром должников?

– Можно попытаться исключить новую компанию (новый «пиджак») из торгово-промышленной палаты. Контрагенты просто откажутся с ней работать. Ведь если вы один раз бросили «пиджак», то нет гарантии, что вы не сделаете это снова.

Так, мы обратились в Архангельскую торгово-промышленную палату с тем, чтобы исключить оттуда ЗАО «САМ». Пока они молчат, но может дойти до того, что мы подадим исковое заявление.

Еще один потенциально интересный документ – уведомление должника о возможности передачи информации в проект РосПил. Мы часто видим, что причиной возникновения долга является выигрыш конкурса без достаточных экономических обоснований. В этой связи мы с нетерпением ждем принятия закона о федеральной контрактной системе. Сейчас практически невозможно скомпрометировать поставщиков для государственных и муниципальных нужд их учредителями и руководителями. Невозможно и снять их с конкурса. Почему? Цена предложения – единственное, что имеет значение по закону № 94-ФЗ (Федеральный закон от 21.07.2005 № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». – Прим. ред.). Репутация в этом законе никак не прописана. Ее там просто нет! И даже Федеральная антимонопольная служба ничего не сможет сделать. Точнее, ФАС России может сделать только одно: отказать в заключении контракта, если организация включена в единый реестр недобросовестных поставщиков. Но ведь таких людей, которые в одном и том же «пиджаке» пошли на второй конкурс, просто не бывает!

Вполне применимы и другие методы: информационное воздействие, или так называемый «законный шантаж», когда мы не нарушаем закон, а распространяем информацию только о недобросовестности контрагента, которую так или иначе можем подтвердить. Это не причиняет вреда законным интересам наших оппонентов, т.к. свободу слова еще никто не отменял. Кроме того, ст. 12 ГК РФ предусматривает возможность самозащиты гражданских прав. Как раз самозащитой в рамках информационного воздействия мы и занимаемся.

При этом важно помнить, что есть требования ст. 129 УК РФ «Клевета». Нельзя распространять позорящие сведения и утверждения о коррупционных связях, если нет соответствующих доказательств. Тут, к сожалению, часто приходится использовать инструментарий политтехнологов. Утверждать о факте нельзя, но мнение, вопрос, сомнение, фраза «нельзя исключить, что…» вполне могут использоваться.

– Спасибо за интересную и содержательную беседу.

– Надеюсь, был полезен вашим читателям.

Беседовал Роман Авалян