Судебная реформа: декларируемые цели и последствия их достижения

Совсем скоро произойдет, пожалуй, главное для любого юриста событие 2014 года. Речь идет об объединении Верховного и Высшего Арбитражного Судов. О целях, задачах, сути реформы, а также о том, к чему она может привести, мы решили поговорить с Иваном Веселовым, руководителем группы практики по разрешению споров Goltsblat BLP.

– Иван, расскажите, пожалуйста, об истоках судебной реформы. Что вообще двигало ее авторами?

– Доподлинно судить о причинах судебной реформы сложно, так как никакого широкого обсуждения не было. Известно, что реформа судебной системы является составной частью тех мероприятий по деофшоризации российской экономики, которые были широко анонсированы и проводятся в настоящее время, затрагивая практически все сферы экономической жизни нашего общества.

Началось все с послания Президента России Федеральному Собранию в декабре 2012 года, где было подчеркнуто, что наша экономика страдает от засилья офшорных компаний. И среди прочих мер было указано на необходимость усиления судебной власти. Аналогичную позицию неоднократно высказывал и председатель Высшего Арбитражного Суда РФ. Он приводил примеры так называемой недобросовестной конкуренции юрисдикций, когда искусственно создаются ситуации, при которых те или иные значимые экономические споры передаются на разрешение судов иностранных юрисдикций.

Объединение судов призвано усилить авторитет нашей судебной системы на международной арене.

– Как же происходит реализация реформы?

– На Юридическом форуме в Санкт-Петербурге в июне 2013 года Президент сказал: «Давайте подумаем об объединении судов». Дальше были бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию.

Такое ощущение, что данный сигнал Президента наши законодатели давно ждали. Потому как тот энтузиазм, с которым они взялись за работу по реформированию судебной системы, и в первую очередь по объединению судов, просто поражает. Продемонстрирую это на хронологической последовательности тех действий, которые имели место в рамках реформы.

Итак, 24 июня 2013 года Президент предложил подумать об объединении судов. И уже 7 октября того же года в Госдуму был внесен соответствующий законопроект. Далее 12 ноября Госдума приняла его в первом чтении, 20 ноября – во втором, 22-го – в третьем. Наконец, проект был одобрен Советом Федерации 22 ноября.

Мне кажется, подобное рвение законодателя достойно лучшего применения. Законопроект, который вносит изменения в Конституцию России и кардинально меняет сложившуюся за 20 лет систему судов, заслуживает более широкого общественного обсуждения. И экспертное сообщество все-таки должно располагать временем, чтобы высказать критику в адрес законопроекта и предложить свои альтернативные механизмы.

В качестве иллюстрации бережного отношения к существующим законам можно привести следующий цивилизованный вариант. В 1993 году в Великобритании началось обсуждение штрафных, или, как их еще называют, кратных убытков. Не прошло и четырех лет, как появился отчет комиссии с планом и обоснованием данной реформы. А далее, за «каких-то» 12 лет, был разработан законопроект. Но в 2011 году правительство его отвергло. Знаете почему? Он был сочтен сырым, то есть недоработанным. Подобному бережному отношению к законам, на мой взгляд, стоило бы поучиться.

– Каково мнение юридического сообщества относительно проводимой реформы?

– Мне очень понравилось высказывание одного из пользователей на популярном юридическом сайте. Оно достаточно резкое, но, как мне кажется, отражает взгляд очень многих людей, которые живо интересуются вопросами реформирования судебной системы. Я процитирую: «Это просто праздник апокалипсиса какой-то. Весело, озорничая, с шутками-прибаутками, сомневаясь не более жука-скарабея, катящего свой навозный шарик, заваливают единственный более-менее отлаженный и действительно правовой институт в стране».

Я не знаю, как у ваших читателей, но среди моих коллег и знакомых да и в юридическом сообществе в целом есть два варианта отношения к той реформе, которая осуществляется в настоящее время. Первое – безразличное – у тех людей, которые в принципе не связаны с судебной системой. Второе – резко отрицательное – у тех, кто либо профессионально занимается судебным представительством, либо знает, как работают две существующие на сегодняшний день ветви судебной системы России.

– Давайте перейдем непосредственно к реформе. В чем суть изменений?

– В результате проводимой реформы, так называемого объединения судов, у нас обновляется Верховный Суд. Административная коллегия и коллегия по гражданским делам расширяются, соответственно, на 14 и 22 человека. Кроме того, появляется новая коллегия по экономическим спорам. Разработан специальный порядок относительно того, как будут отбираться судьи в новый Верховный Суд.

Таким образом, в Верховном Суде образуется новая коллегия и дополняются две существующие. Плюс есть апелляционная коллегия, она не отраслевая и формируется для рассмотрения дел в порядке апелляционного производства. Еще будет дисциплинарная коллегия. Она должна заменить собой дисциплинарное присутствие, которое рассматривало вопросы привлечения судей к ответственности. Но если сейчас дисциплинарное присутствие формируется на паритетной основе двумя судами, то после объединения судьи в дисциплинарную коллегию будут отбираться по представлению председателя объединенного суда. Выходит, что паритетный баланс данный орган утратит.

– Как Вы считаете, сильно ли преобразится Верховный Суд после реформы?

– Если говорить о количественном приращении судейского корпуса в объединенном Верховном Суде, то, на мой взгляд, те кресла, которые добавятся в существующую систему, вряд ли могут кардинально изменить сложившиеся правила и традиции. Хоть реформа и называется «объединение судов», это достаточно странное объединение, когда один суд прекращает свое существование, а второй в измененном, модифицированном виде продолжает существование. Думаю, «корпоративщики», скорее, выберут термин «поглощение».

Поскольку новые лица приходят в уже существующую, сложившуюся систему, вряд ли стоит ожидать каких-то кардинальных изменений. Скорее, система просто поглотит те возможные новации, которые принесут с собой судьи из параллельной системы.

– Глобальная задача реформы понятна – деофшоризация. А какие конкретные цели ставят реформаторы?

– Здесь возможны две версии. Первая – «конспирологическая». Не знаю, можно ли относиться к ней серьезно или нет, но существует мнение, согласно которому один высокопоставленный чиновник решил, что достойным завершением его карьеры будет место председателя объединенного суда. У нас есть шанс года через два проверить, насколько эта версия окажется действительной.

Вторая версия – официальная. Она изложена в пояснительной записке к законопроекту. Я процитирую: «Реорганизация судебной системы позволит обеспечить единство подходов при отправлении правосудия как в отношении граждан, так и в отношении юридических лиц, исключить возможность отказа в судебной защите в случае спора о подведомственности, установить общие правила организации судопроизводства…», а главное – «… добиться единообразия судебной практики».

– Реально ли, на Ваш взгляд, достижение подобных целей в нашей правовой действительности? И нужно ли вообще к ним стремиться?

– В отличие от многих юрисдикций, у нас не существует Торгового кодекса наряду с Гражданским. У нас есть единая частная «конституция» – Гражданский кодекс и принятый в его исполнение большой пул законов и подзаконных актов. Эти документы применяются в отношении двух принципиально разных категорий субъектов права.

Первая категория – это предприниматели, смысл деятельности которых – извлечение прибыли. Они действуют на началах риска, и к ним применяются более высокие стандарты добросовестного поведения и ответственности. Это люди, желающие, чтобы в Гражданском кодексе РФ не было никаких императивных норм. Некий идеал для данной категории граждан – английское право, позволяющее сторонам максимально свободно регулировать те договорные отношения, в которые они вступают.

Вторая категория – граждане, с которыми имеют дело суды общей юрисдикции. Некий гиперболизированный, грубый портрет подобного субъекта – это неопытный, слабовольный, легкомысленный человек, вступающий в экономические отношения, не ведая или добросовестно заблуждаясь относительно тех последствий, которые наступят в связи с этим в его имущественной сфере.

Возникает вопрос: возможен ли единый подход к данным принципиально разным категориям лиц? Когда мы попробуем объединить состязательность сторон, существующую в арбитражном процессе, с патернализмом и активностью суда, которые существуют в судах общей юрисдикции, что мы получим? Некий усредненный подход, находящийся между этими двумя крайними точками. И самое главное, что ни одна из категорий субъектов, которые подпадают под регулирование гражданского права, не будет довольна произошедшими изменениями. Для граждан потолок их ответственности, стандартов добросовестности и активности поднимется, чего они совсем не жаждут. А для предпринимателей, которые стремятся к максимальной свободе в обязательственных отношениях, мы, наоборот, эту свободу ограничим. То есть снизим уровень их усмотрения и создадим дополнительные рамки.

Таким образом, ни одна категория субъектов гражданского права не будет довольна достижением той самой «благой цели», которая была поставлена, – единообразие судебной практики.

Если развивать эту мысль, то можно прийти совсем уж к печальному выводу. В итоге вместо того, чтобы повысить конкуренцию нашей судебной системы, мы, загоняя предпринимателей в прокрустово ложе все более и более императивных норм, способствуем такому явлению, которое получило название «судебный туризм». Это когда серьезные корпорации и бизнесмены предпочитают передавать свои споры на рассмотрение судов Лондона, Стокгольма, Парижа, но не оставаться в рамках российской юрисдикции. Кто от этого выиграет?..

Как следует из анализа рынка, результаты которого озвучил руководитель юридической фирмы EПAM, на сегодняшний день только порядка 10% бизнесменов доверяют рассмотрение споров отечественным судам. Не берусь судить о точности этой оценки, скорее, соглашусь с теми экспертами, которые данную оценку считают справедливой в отношении крупного бизнеса. Средний и малый в силу ограниченных финансовых возможностей не могут позволить себе аналогичное поведение. Но сама по себе ситуация, конечно, вызывает тревогу. Вот только тот способ, которым предлагается решить проблему, на мой взгляд, приводит к прямо противоположным результатам.

– То есть достижение поставленных целей в рамках проводимой реформы невозможно в принципе?

– Именно так. Проиллюстрирую это на примере вопроса, который совершенно по-разному решается в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах. Речь идет о компенсации судебных издержек сторон.

Для начала окунемся в недавнее прошлое. Условно историю развития этого института в арбитражных судах можно разделить на два периода: до марта 2012 года, когда было принято известное постановление Президиума ВАС РФ 16067/11¹, и после этой даты.

Анализ судебных актов показывает, что до этого времени судебные издержки возмещались в интервале от 20 до 70 тысяч рублей. Грубо говоря, в зависимости от сложности спора судья смотрел на представителей сторон, на те тома дела, которыми, как правило, завален его стол, и, сделав некоторые поправки, говорил, что разумным возмещением будет сумма в 50 тысяч рублей. И, наверное, в 90% случаев возмещение как раз находилось в пределах этой суммы. Прецеденты, когда компенсация превышала 100 тысяч рублей, можно было пересчитать по пальцам.

Все существенным образом поменялось с принятием упомянутого постановления. Напомню, что речь в нем шла о возмещении судебных издержек в сумме примерно 2,7 миллиона рублей. И Президиум Высшего Арбитражного Суда, оставляя в силе один из судебных актов, которым были удовлетворены данные судебные издержки, указал на то, что «безосновательное в отсутствие доказательств обратного снижение судебных расходов недопустимо».

По сути, Президиум говорит о распределении бремени доказывания. Заявитель должен подтвердить наличие издержек и обосновать их размер сложностью дела и необходимостью подготовки документов. Его оппонент, соответственно, представляет возражения относительно их разумности. И здесь есть два варианта: либо он доказывает, что на подготовку того или иного документа, например, ходатайства, квалифицированный специалист не может потратить пять часов, либо – что почасовые ставки юристов, которые представляли его в судебном процессе, не соответствуют рыночным ценам.

Формирующаяся с 2012 года судебная практика, по крайней мере, по нашей фирме, свидетельствует о том, что где-то в 95% дел возмещается 100% издержек.

Еще одно эпохальное событие – появление определения Арбитражного суда г. Москвы от 20 сентября 2012 года, когда размер компенсации судебных издержек составил 32 миллиона рублей². Отмечу, что суд апелляционной инстанции отменил это определение и удовлетворил судебные издержки в размере 40 тысяч рублей. Кассация, в свою очередь, отменила постановление апелляционной инстанции и оставила в силе определение суда первой инстанции.

– Насколько я знаю, в арбитражных судах в последнее время наметилась еще одна, на мой взгляд, позитивная тенденция. Суды стали компенсировать так называемый «гонорар успеха». Так ли это? И если да, то как Вы относитесь к данному факту?

– Наверное, многие знакомы с постановлением Конституционного Суда РФ от 2007 года, который негативно высказался в отношении «гонорара успеха»³. Данный институт был признан не соответствующим уровню развития экономических отношений. На него был повешен ярлык некого инструмента, приводящего к коррупции в судебной системе. Было сказано, что никому нельзя зарабатывать на деятельности судов, которые исполняют свою публичную обязанность.

Так вот, в данной области также произошли позитивные сдвиги. Я имею в виду определение Высшего Арбитражного Суда № ВАС-16291/10⁴. В нем очень четко, подробно, я бы даже сказал, изящно суд обошел все острые углы и подтвердил возможность взыскания «гонорара успеха». Хотя именно это словосочетание суд не употреблял. Вместо него был введен термин «выплаты премиального характера».

Суд посчитал, что в любой экономической сфере, будь то трудовые отношения или отношения государственной службы, за хорошо и качественно выполненную работу специалист получает дополнительную оплату. Аналогичным принципом можно руководствоваться и в вопросе оказания юридических услуг. Если представители стороны, в пользу которой завершился процесс, демонстрируют знание законодательства и судебной практики, владение научными доктринами, информированы о тенденциях развития спорных институтов, в том числе в иностранных государствах, о международно-правовых аспектах по спорному вопросу, то такая сторона имеет право и на выплату дополнительного вознаграждения. В конечном итоге подобные премии стимулируют лучшую подготовку сторон к процессу, а более высокий уровень представительства способствует качественному правосудию. Поэтому выигрывают все: и конкретные стороны, и судебная система, и правоприменительная практика в целом.

– С компенсацией судебных издержек в арбитражных судах все ясно. Расскажите, как говорится, для контраста о том, как издержки взыскиваются в рамках общей юрисдикции?

– Как свидетельствует анализ того ограниченного числа судебных актов, которые находятся в общем доступе, в судах общей юрисдикции стандартное возмещение судебных издержек составляет 5–15 тысяч рублей. Формальное требование статьи 100 Гражданского процессуального кодекса РФ, разъяснения Конституционного Суда РФ от 2004 года относительного того, что нельзя безосновательно снижать судебные издержки⁵, в данном случае не работают.

На мой взгляд, эти причины носят не экономический, а политический характер. Дело в том, что доступ к правосудию в судах общей юрисдикции в нашей стране зачастую понимается как некий клапан социальной напряженности. Нельзя отнимать у граждан возможность помахать кулаками и выплеснуть отрицательную энергию в суде. Иначе они могут на «Болотную» выйти или еще что-то сделать. Поэтому лишить их доступа к такому инструменту, как судебная защита своих прав путем реального возмещения судебных издержек, будет политически некорректно и неграмотно.

Дабы не быть голословным, расскажу о своем недавнем опыте возмещения судебных издержек. Крупная международная компания в одном из регионов строила перерабатывающий завод. Для этого она выкупила земельный участок под карьер, где планировали добывать полезные ископаемые. Узнав об этом, группа местных инициативных граждан обратилась в суд с исковым заявлением о предоставлении частного сервитута. Они принесли в суд карту 1979 года, где пунктирной линией изображена дорога, которая от их участка вела к населенному пункту на противоположной стороне будущего карьера. Принципиальность ситуации в том, что удовлетворение иска означает невозможность использования карьера, т.к. это опасный производственный объект и никаких дорог общего пользования там быть не может. На мой взгляд, здесь имело место явление, именуемое «злоупотребление правом».

Рассмотрение данного спора в первой инстанции происходило в 11 судебных заседаниях. В том числе было одно выездное, когда истцы, ответчик и суд проехали по альтернативным путям, по которым можно добраться до населенного пункта. В итоге решение для нашего клиента было отрицательным. Суд посчитал необходимым предоставить частный сервитут.

В апелляционной инстанции состоялись два судебных заседания, одно из которых было отложено по той причине, что явившийся в судебное заседание представитель истцов заявил: «Я-то уведомлен, а вот мои доверители – нет». Поэтому, дабы не нарушать их права, рассмотрение дела необходимо отложить. Отложили. Мы еще раз съездили туда и обратно.

Апелляционный суд отменил судебный акт и отказал в удовлетворении исковых требований. Кассация оставила это постановление в силе. Встал вопрос о компенсации судебных издержек. Надо сказать, что период времени был потрачен большой – в общей сложности 13 длительных судебных заседаний, на которые командировались два специалиста; были подготовлены тома процессуальных документов. Поэтому размер судебных издержек оказался солидным.

Суду первой инстанции, который рассматривал данный вопрос, потребовалось два судебных заседания, чтобы проверить правильность предоставленной документации: счетов, отчетов, «платежек» и других приложений. Знаете, какой был результат? Судебные издержки были уменьшены в 450 раз. Сумма компенсации составила 15 тысяч рублей. Напоследок судья нам доверительно сообщил, что вообще-то стандартная сумма компенсации составляет пять тысяч рублей. Это был некий реверанс в нашу сторону. Дескать, у нас сумма компенсации в три раза больше стандартной.

С помощью какого экономического механизма можно доказать необходимость уменьшения суммы компенсации в 450 раз? Такого механизма просто нет. Поэтому суд, откровенно говоря, вынужден был написать хоть что-то. Он и написал. Про практику Европейского Суда по правам человека, про сложившуюся стоимость юридических услуг в данной местности. Но ведь доказать, что по подобным спорам разумная сумма компенсации составляет 15 000 рублей, невозможно в принципе! Если разделить 15 000 рублей на 13 судебных заседаний и двух представителей, получится примерно по 500 рублей за каждое заседание. Может быть, где-то и есть представители, которым даже подготовка не нужна и они просто приходят и с чистого листа блестяще защищают клиента, довольствуясь 500 рублями за заседание. Но я таких не знаю.

В этой связи возникает вопрос: каким образом можно добиться единообразия судебной практики? То есть достичь той цели, которая ставится в качестве основной при реализации реформы? Какая в двух этих системах с абсолютно экономически разными субъектами будет единообразная судебная практика? Для корпорации заплатить подобную сумму судебных издержек не составляет труда. Для гражданина же такая выплата означает вечную кабалу. Совершенно очевидно, что никогда судебная система общей юрисдикции не перейдет к полному возмещению судебных издержек, даже в случае явного злоупотребления своими правами со стороны истца.

– Ваше скептическое отношение к реформе понятно. Но, может быть, существуют какие-нибудь аргументы в ее пользу?

– Честно говоря, я все время пытаюсь их найти. Ведь нельзя очернять одну сторону и обелять другую. В рамках той области судопроизводства, которой занимается Верховный Суд, безусловно, есть достижения. Достаточно вспомнить, например, пятидесятипроцентный штраф, который теперь взымается в случае неудовлетворения требований потребителя добровольно. Насколько это эффективный механизм!

Но мы говорим о другом. Сущностно реформа противоречит объективным законам развития. Нельзя совместить несовместимое.

– Но ведь разное толкование одних и тех же норм в рамках судебных систем действительно существует. Если я не ошибаюсь, не так давно были расхождения по залогу. Верховный Суд издал одно постановление, Высший Арбитражный Суд – другое.

– Разночтения действительно были. Это факт. Но могут ли они служить причиной того, чтобы устранять Высший Арбитражный Суд? Я так не думаю.

В Федеральных конституционных законах «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» и «Об арбитражных судах в Российской Федерации» записано, что возможны совместные заседания Пленумов Высшего Арбитражного и Верховного Судов. И они практиковали такие совместные заседания.

Да и вообще, сколько этих противоречий? Прямо скажем, единицы. Погоды они не делают. А главное – есть противоядие: соберитесь вместе и решите.

– А как к реформе относятся сами судьи?

– Большинство судей, с которыми мне удалось побеседовать или просто узнать точку зрения, сейчас находятся в растерянности. Они просто не понимают, что будет дальше.

Опять-таки ходит некая шутка-легенда о том, что одному представителю в региональном арбитражном суде сказали: «Лишь бы не заставили уголовные дела рассматривать». Вот что происходит в судебной системе и каковы настроения.

– Некоторые представители юридического сообщества обеспокоены тем, что количество судей, которые будут рассматривать экономические споры, уменьшится. И плюс к этому появится сложность попасть в Верховный Суд. Не приведет ли это к тому, что правосудие у нас станет региональным и мы не просто уйдем от единообразия практики, а будем получать прямо противоположные судебные акты из регионов? Оправданы ли подобные опасения? И если да, то как можно против этого бороться?

– Тенденция замечена абсолютно верно. Но в ней же есть не только минусы, но и плюсы. Как известно, у нас имеются 10 федеральных арбитражных округов. В связи с последними событиями в Крыму, наверное, их будет 11. Да, у нас будет 11 центров формирования судебной практики. Представляете, какое в связи с этим появится поле по созданию «правильной» территориальной подсудности?! Как важно будет попасть в нужный регион для получения правильного решения?! Я думаю, это подвигнет ряд креативно мыслящих лиц к каким-то новым, неординарным решениям, шагам и даже разработке каких-то интересных теорий.

Мы привыкли к устоявшейся системе, когда Президиум Высшего Арбитражного Суда как раз занимается тем, что разнообразную судебную практику в различных регионах приводит к единому, наиболее правильному знаменателю.

Теперь же, по крайней мере, в отношении второй кассации, основание совершенно иное: не нарушение единообразия в подходах к рассмотрению спора, а существенное нарушение прав. Как будет работать Президиум обновленного Верховного Суда РФ, увидим. Статистика прежнего не радовала: за 2013 год в порядке надзора рассмотрено одно гражданское дело.

– Какой вывод Вы бы сделали в завершение нашей беседы?

– На мой взгляд, достижение продекларированных целей судебной реформы в принципе вредно для развития нашей судебной системы и судебной практики, поскольку влечет возможную гибель прогрессивных начинаний Высшего Арбитражного Суда и арбитражного правосудия в целом. А достижения Высшего Арбитражного Суда за последние несколько лет неоспоримы. На сегодняшний день мы имеем возможность наблюдать заседания Президиума в онлайн-трансляции. Каждое дело мы можем отслеживать с документальным подтверждением, не выходя из кабинета. Публикуется вся судебная практика, поэтому массив для анализа огромен.

Другой момент – унификация судебной практики. На сегодняшний день Высший Арбитражный Суд в том формате, в котором мы его знаем, просто локомотив формирования судебной практики. Как мне кажется, это один из наиболее эффективных источников новых тенденций развития российского законодательства. Но есть некий призыв: «Давайте уже покончим, наконец, с многообразием подходов в судебной практике»! А что за этим стоит? Зачем это все? Ответы на данные вопросы остаются за кадром.